Глава седьмая. Капризы турнирной арифметики

Первое серьезное предупреждение

Уже вскоре после триумфального юбилейного турнира он летом 1967 года снова играл в Москве - на IV Спартакиаде народов СССР. Ему впервые доверили возглавлять сборную Украинской ССР, Геллер играл на второй доске.

В новой роли лидера команды Штейн чувствовал себя словно не в своей тарелке. Нужно было поддержать и собственный возросший престиж и, главное, вести за собой команду. А он выглядел утомленным, даже как будто нездоровым. Правда, медицинский осмотр перед Спартакиадой не обнаружил каких-либо тревожных признаков. Но видно было, что он не успел отдохнуть после победного турнира - и физически и психологически.

На Спартакиаде он играл так, словно поднимал штангу рекордного веса. Но старался изо всех сил, и в ногу с лидером шагала вся команда. Она даже неожиданно для всех оказалась среди претендентов на титул чемпиона, особенно после того, как в финале выиграла подряд четыре матча, в том числе у сборных Москвы и Ленинграда. Однако для окончательной победы ей в последнем финальном матче необходимо было победить шахматистов РСФСР со счетом 7:3.

Сейчас, когда прошло более десяти лет, кажется невероятным, что команда Украины могла серьезно ставить перед собой такую нереальную для той поры задачу. Но авторы этих строк были тогда участниками команды (гроссмейстер - в роли игрока, мастер - тренером) и могут засвидетельствовать, какое нервное возбуждение охватило в тот день всех. Достаточно было выиграть последний матч с минимальным перевесом, чтобы получить серебряные медали - это было бы наивысшим достижением сборной республики во всесоюзных чемпионатах. Но об этом никто не хотел думать, все казалось по плечу. Это настроение - "пан или пропал" - передалось и лидеру, который в зачетных финальных встречах, несмотря на все усилия, делал до сих пор только ничьи. Штейн играл против Спасского белыми так азартно, словно обязан был победить не позднее двадцатого хода! А в результате, как и следовало ожидать, проиграл и он и вся команда, удовлетворившись повторением успеха восьмилетней давности - бронзовыми наградами.

Эта относительная неудача Штейна, хотя и огорчительная, еще ни о чем не говорила. Ведь главным турниром года должен был стать межзональный, а к нему он надеялся прийти в хорошей спортивной форме. И все же ему стоило внимательнее прислушаться к тревожному сигналу, прозвучавшему на Спартакиаде.

"Период тупой головы"

Что же это был за сигнал?

Дело в том, что он еще не умел управлять своим творческим состоянием и подводить свою спортивную форму к самым важным стартам. А настоящего тренера, как мы уже знаем, у Штейна не было. Сам же он не ощущал колебаний формы, чтобы по крайней мере приспособиться к ним так, как умеют делать некоторые другие гроссмейстеры. Эта премудрость пришла к нему намного позже. Штейн рассказывал однажды, какое сильное впечатление произвела на него откровенная исповедь Василия Смыслова о секретах своего спортивного долголетия.

"Видите ли, я давно уже заметил,- говорил экс-чемпион мира,- что в моей турнирной жизни не всегда бывает период такого умственного и душевного подъема, когда правильные решения за шахматной доской принимаются быстро и легко, когда спортивные и творческие достижения приходят ко мне словно сами собой, без особых усилий. Случается и такое: стараешься изо всех сил, а ничего не получается. Молодым я в таком состоянии старался чуть ли не насильно ломать нежелательный для себя ход борьбы за шахматной доской, но выходило еще хуже... Лишь потом я сообразил, что есть закон природы, по которому состояние человека неизбежно диктуется определенным ритмом! Стал, контролировать себя. Планирую свой спортивный календарь так, чтобы выступления в турнирах приходились на периоды подъема. А чувствуя приближение полосы спада, которую я для себя именую "периодом тупой головы", стараюсь в это время не выступать в соревнованиях, но если все же приходится, не ставлю перед собой слишком честолюбивых задач, беспокоясь, прежде всего о том, чтобы не очень уронить свой престиж..."

- Да, не сразу и я понял,- признался тогда Штейн,- что шахматист - не машина, способная работать все время в одном и том же режиме. Потому-то и важно, чтобы не подвела тебя спортивная форма...

Драма в Тунисе

В тунисском городе Сус во время межзонального турнира спортивная форма Леонида Штейна была далека от той, которую он еще недавно демонстрировал в Тбилиси и Москве. Однако он старательно стремился играть на выигрыш почти каждую партию, за исключением двух стартовых встреч, где были довольно быстро зафиксированы ничьи. В третьем туре Штейн без особенных волнений выиграл у А. Гипслиса, применив интересную дебютную новинку в старинном, как шахматный мир, варианте испанской партии. В шестом туре победил еще и Р. Бирна, но уже не так легко, как может показаться на первый взгляд. В дебюте, чтобы захватить инициативу, он рискованно пожертвовал пешку, и кто знает, чем бы все кончилось, если бы американский гроссмейстер вдруг не допустил роковой недосмотр. Впрочем, это не испортило благодушного настроения Штейна - ведь такие перепады в партиях характерны для его стиля! А тут еще удачный, как никогда, старт!

Гром прогремел в седьмом туре. Штейн давно не играл так неудачно, как в партии с Р. Фишером. Уже после дебюта он буквально не знал, что делать со своими черными фигурами. Его конь, словно слепой, прыгал чуть ли не по всем клеткам ферзевого фланга, в то время как Фишер целеустремленно готовил наступление на королевском. А когда американец на 29-м ходу неожиданно пожертвовал слона, у черных не нашлось контраргументов. Напрасное сопротивление длилось еще ходов тридцать...

А в следующем туре произошло вообще что-то немыслимое. Штейн достиг решающего перевеса против В. Горта, отложил партию в выигрышном положении, а когда стал доигрывать (после домашнего анализа!), то ход за ходом упустил сначала выигрыш, а потом и ничью.

В девятом туре он опять играл неудачно - на этот раз против Б. Ларсена. Снова уже в дебюте он начал испытывать трудности. Проявив незаурядную изобретательность и воспользовавшись тем, что Ларсен в выигрышном положении стал действовать небрежно, Штейн ценой фигуры так усложнил ситуацию, что отложил партию в равной позиции. Но доигрывал он вновь так неудачно, что потерял возможность спасти пол-очка. Третье поражение подряд!

После такого нокдауна трудно сразу встать на ноги. В очередном туре Штейн легко одолел Э. Мекинга, но на следующий день снова был огорчен. Семнадцатилетний чемпион Туниса С. Буазиз - этот мальчик и по возрасту, и по шахматному классу, которого включили в турнир как представителя страны-организатора,- без борьбы раздавал очки, как говорят, направо и налево. Но Штейн чувствовал себя в тот вечер так неуверенно, что уже после 18-го хода попал в очень сомнительную позицию и предложил ничью. Буазиз охотно согласился. Похоже было на то, что чемпион СССР теряет веру в себя. Его турнирное положение казалось уже непоправимым. Выше него в таблице стояло больше половины участников, до заветной шестерки -- как до неба...

А неудачи продолжались. Только в двенадцатом туре победил канадца Д. Саттлза, как на следующий вечер потерпел очередное поражение - от С. Глигорича. Ирония судьбы - счет результативных партий с ним до сих пор был 7 : 0 в пользу Штейна (при нескольких ничьих)!

Во время пятнадцатого тура ему немного повезло. За нарушение спортивной дисциплины из турнира был исключен Фишер, а все результаты американского гроссмейстера были аннулированы. В таблице у Штейна стало одним нулем меньше, к тому же выбыл первый претендент на место в шестерке.

Правда, Штейн все равно к этому времени имел так мало очков, что можно было сказать: поезд уже ушел. И все же отчаянным броском Леонид бросился вдогонку. Вспомнились его знаменитые спурты, когда он, безнадежно отстав, все же каким-то чудом настигал лидеров. И снова - догнал, хотя по дороге пришлось еще дважды споткнуться.

После побед над двумя венгерскими гроссмейстерами - И. Билеком и Л. Барцаи - в результате досадного недосмотра проиграл третьему - своему давнему знакомому Л. Портишу. Потом выиграл три партии подряд, и оставалось лишь нанести поражение в последнем туре Л. Кавалеку, чтобы в итоге поделить с Портишем 5-6-е места. Но все силы были исчерпаны. Штейн пытался играть черными на выигрыш, но в острой позиции не нашел очень выгодного для себя продолжения и вскоре был вынужден удовлетвориться ничьей. Он разделил 6-8-е места с Гортом и С. Решевским, и теперь эта тройка в дополнительном турнире должна была разыграть последнюю претендентскую вакансию.

Опять арифметика...

Шансы советского гроссмейстера единодушно расценивались в этом соревновании выше, чем у соперников, потому что он находился в расцвете сил и таланта, тогда как лучшие годы 56-летнего Решевского были далеко позади, а Горт, наоборот, в свои 23 года считался еще слишком "зеленым". Но одно существенное обстоятельство ухудшало положение Штейна. В том случае, если 1-е место в матч-турнире занимает не один участник, правила ФИДЕ отдавали преимущество тому, у кого в межзональном турнире был лучший показатель по так называемой системе коэффициентов Бергера. Решевский и Горт опережали его по коэффициенту, поэтому Штейну оставалась только одна возможность: в дополнительном матч-турнире в Лос-Анджелесе (США) завоевать единолично 1-е место.

Кстати заметим, что в 1976 году ФИДЕ аннулировала этот формальный показатель в соревнованиях на первенство мира - ив зональных и в межзональных турнирах. Теперь в случае равенства очков в дополнительном соревновании борьба ведется до первого результата или же ее исход решается жребием. Трудно сказать, какой способ более справедливый, но ясно, что тогда для Штейна ситуация оказалась менее благоприятной. Многое зависело и от жеребьевки перед началом матч-турнира, определявшей расписание встреч. При трех участниках самым невыгодным номером является второй, так как игрок, получивший его, свободен в последнем туре и вынужден бессильно наблюдать, как в партии конкурентов, возможно, решается его судьба. При жеребьевке Штейну достался именно второй номер...

Трагедия в Лос-Анджелесе

Все эти мелочи - наименьший коэффициент и неудачный жребий - сыграли с ним в Лос-Анджелесе плохую шутку.

За два тура до финиша он лидировал, имея 4 очка после семи партий. У Решевского из тех же семи было 3,5 очка, у Горта - 2,5 из 6. Как это получилось? Американец, возлагая все надежды на свой лучший коэффициент, откровенно играл все партии на ничью, и довольно успешно. Только в первом туре он должен был проиграть Штейну, но все же сумел спасти полочка. У Горта советский гроссмейстер одну партию выиграл, еще две закончил мирно, а в предпоследнем туре встречался с ним в четвертый раз.

Чехословацкому шахматисту нужна была только победа, иначе он бы безнадежно отстал. Штейн играл белыми. Он агрессивно провел дебют, но где-то поторопился, и Горт сумел создать контригру. Впрочем, вся борьба была еще впереди, когда Горт вдруг предложил ничью. У Штейна перехватило дух. Что это может значить? Ведь у черных хорошая позиция, и если Горт выиграет, то у него самого появляются шансы на 1-е место!.. А ничья вычеркивает его из списка конкурентов. Что, если Горт тогда уже будет не в состоянии в последнем туре оказать должное сопротивление Решевскому и проиграет? Нет, нужно самому искать свое спортивное счастье. Но где его найдешь в такой позиции? Тут скорее проиграешь, чем выиграешь.

Штейн отказался от ничьей и проиграл. Потом Решевский с Гортом сыграли вничью. У всех троих стало по 4 очка, но коэффициент вывел в турнир претендентов американского шахматиста, хотя тот в дополнительном соревновании не выиграл ни одной из восьми партий. Таковы они, насмешки спортивной судьбы...

Так закончилась последняя межзональная попытка Леонида Штейна. Каждый раз на его пути к соревнованиям претендентов роковым образом вставали различные цифровые барьеры. А некоторым другим гроссмейстерам, уступавшим ему и по суммарному уровню спортивных результатов во всех крупнейших соревнованиях, и по творческому масштабу, как раз такие арифметические препятствия покорялись легко. Почему? Пока он это выяснял, пролетали годы, которых уже не вернуть...