Стратегия риска

Рано, в расцвете творческих сил, ушел из жизни Леонид Штейн. На международной арене он выступал и вовсе недолго. Но за это время Штейн достиг таких впечатляющих спортивных успехов, создал такие яркие образцы шахматного творчества, что по праву встал в ряд выдающихся шахматистов мира.

Время бежит, и молодые шахматисты, приходящие на смену ветеранам, мало знают о творческом и жизненном пути Леонида Штейна. Авторы старались в меру своих сил восполнить этот пробел. Достаточно вспомнить только два эпизода, чтобы понять, кем был Штейн в мире шахмат.

...Москва, 17 июня 1967 года. Залитый светом, до отказа переполненный Краснознаменный зал Центрального Дома Советской Армии. Здесь проходит торжественное закрытие международного турнира, посвященного 50-летию Великой Октябрьской социалистической революции.

Это был первоклассный турнир! Победу оспаривали сильнейших гроссмейстеров из многих стран, и среди них - чемпион мира Т. Петросян, два экс-чемпиона - В. Смыслов и М. Таль, будущий чемпион мира Б. Спасский, а также претенденты на шахматный престол Д. Бронштейн, Е. Геллер, П. Керес, М. Найдорф, Л. Портиш, В. Ульман, М. Филип и другие. Кто же больше всех отличился в этом созвездии шахматных светил первой величины?

А вот и он - счастливый победитель, которого тепло приветствовал весь зал. Это Львовский гроссмейстер Леонид Штейн. Ему всего лишь 32 года, а он уже трижды становился чемпионом страны. Только самой главной награды не хватало еще в его коллекции... Но разве не достоин он побороться и за нее с чемпионом мира? Правда, для этого нужно преодолеть немало барьеров. Но все равно, сегодня он - герой дня.

Прошло четыре года, и снова в Москве собрались 18 сильнейших гроссмейстеров, снова среди них - чемпион мира, теперь уже Спасский, уже не два, а три бывших владельца "короны" - Смыслов, Таль и Петросян и снова один будущий "король" - А. Карпов. Среди участников такие известные шахматисты, как Р. Бирн и В. Горт, Ф. Георгиу и Ф. Олафссон, Б. Парма и В. Ульман, Д. Бронштейн и В. Савон, Ю. Балашов и В. Тукмаков. А кто победитель? Вновь Леонид Штейн! Правда, на этот раз он разделил лавры с Анатолием Карповым, сумевшим в последнем туре догнать лидера. Но новый триумф Штейна безусловен. Он еще раз подтвердил свой экстракласс. Вновь его имя называли среди кандидатов на шахматный престол.

Кто мог тогда подумать, что одному из победителей Мемориала Алехина осталось жить лишь полтора года... Он готовился к своему третьему старту в командном чемпионате Европы, после чего должен был выступить в межзональном турнире на первенство мира, но внезапная смерть вырвала Леонида Штейна из рядов выдающихся шахматистов современности. Эта тяжелая утрата глубоко поразила весь шахматный мир. Даже тогдашний чемпион мира Роберт Фишер, почти год не подававший о себе известий, телеграфировал в Москву: "Меня потрясла преждевременная кончина Леонида Штейна - блестящего международного гроссмейстера и хорошего друга. Я выражаю сочувствие его семье и братству шахматистов. Искренне - Бобби Фишер".

Президент ФИДЕ экс-чемпион мира Макс Эйве отметил в своей телеграмме, что "шахматный мир будет помнить Штейна как сильного шахматиста и коллегу-спортсмена".

Да, он оставил яркий след в истории шахмат. И он был одним из тех, кто высоко нес на международной арене знамя советского спорта...

Сказанного достаточно, чтобы напомнить, кем был Штейн в созвездии шахматных гроссмейстеров.

Вспомним и о том, каким был этот человек.

У него было множество друзей и в шахматном мире, и за его пределами. Возьмем на себя смелость утверждать, что личных врагов он не нажил совсем. Его общительность, казалось, не имела границ. Он требовал от своих друзей бескорыстной преданности и таким же был по отношению к ним.

Бескорыстной, всепоглощающей была и любовь Штейна к шахматам. С открытой душой он принимал все, чем они его одарили: и радости, и огорчения - полной мерой. Сам же никогда ничего для себя не требовал.

Высокий, ладно скроенный, с приветливой улыбкой, он сразу вызывал симпатию. Первое впечатление крепло уже после недолгого общения с этим умным и искренним, доброжелательным и немного простодушным человеком. Впрочем, давно уже замечено, что простодушие нередко бывает признаком таланта.

Его талант проявлялся прежде всего в шахматной игре, и в этом был определенный парадокс. Дело в том, что звезды на шахматном небосклоне начинают восходить в основном очень рано. Припомним имена: Капабланка, Алехин, Ботвинник, Керес, Смыслов, Спасский, Фишер, Карпов... Все они быстро обнаружили огромное дарование, а к 16-17 годам уже достигли высокого уровня мастерства. Сегодня даже в 14-15 лет шахматный мастер - не диво. Шахматное искусство рождает своих Моцартов. Но Штейн был не из их числа. Научился играть в 10 лет, кандидатом в мастера стал в 18, мастером - лишь в 24.

Что же это за талант, раскрывающийся так исподволь? С другой стороны, еще более поразительно то, что такое запоздалое созревание не помешало Штейну вскоре стать в один ряд с сильнейшими шахматистами мира.

Источником этого парадокса, как мы увидим далее, было то, что редкостное природное дарование Штейна долго напоминало недостаточно отшлифованный алмаз, который не сразу засверкал всеми своими гранями. Почему и как это случилось, читатель узнает далее.

Чем выделялась игра Штейна на общем фоне?

Прежде всего, мы сказали бы, непринужденностью и изяществом. Он, казалось иногда, даже и не напрягается вовсе, сидя боком к доске и небрежно передвигая фигуры. В годы его становления случалось, что он тратил по 15-20 минут на всю партию независимо от ее результата. Победы Штейна, одержанные в столь молниеносном темпе, всегда производили впечатление какого-то маленького чуда.

Однако еще больше, чем скорость его игры, поражала стремительность атак Штейна, возникавших на первый взгляд из ничего и нередко сопровождавшихся красивыми жертвами. Он любил и умел вести такую игру; если же позиция не давала для нее поводов, то в молодые годы Штейн терял к ней интерес и разыгрывал ее кое-как. Лишь со временем его талант окреп, возмужал и стал разностороннее. Но всегда он обладал редким дарованием видеть в позиции так много скрытых возможностей, так далеко и быстро рассчитывать варианты, что шутники поговаривали, будто бы в голове у Штейна помещено быстродействующее счетно-решающее устройство. В печати даже проскальзывало выражение - "электронно-счетный Штейн".

Эта манера его игры породила легенду о том, что Штейн вроде бы никогда и ни при какой погоде не раскрывал ни одной шахматной книги. Можем, как очевидцы засвидетельствовать, что это далеко не так, хотя доля правды в такой шутке есть. Конечно же, чем больше он выступал в турнирах, тем больше должен был работать с литературой. Иное дело, что он уделял самостоятельной работе с книгой гораздо меньше сил и времени, чем нуждался в этом его талант.

Мужественный и бесстрашный за доской, впечатлительный и ранимый в жизни...

Что и говорить, природный талант часто выручал его там, где не помогли бы никакие знания. Он мог выиграть такую партию, что противник не понимал, где же им была допущена решающая ошибка. Он мог выиграть и отдельный турнир высочайшего уровня. Но иногда проигрывал так, как гроссмейстер его ранга просто не имел права проигрывать.

Мужественный и бесстрашный за доской, впечатлительный и ранимый в жизни, он словно был соткан из всевозможных противоречий. Штейн был в шахматах и артистом и борцом. В минуты подъема он играл легко и изящно, но взлеты вдохновения чередовались с тягостными срывами. Он был беспощадно спортивен, а в последние годы своей жизни даже весьма рационален и расчетлив за доской. Но на смену улыбкам турнирного счастья приходила полоса неудач, когда у него все валилось из рук и на шахматные фигурки не хотелось смотреть.

Среди афоризмов знаменитого шахматного литератора и гроссмейстера Савелия Тартаковера один очень нравился Штейну: "Кто рискует - может проиграть, кто не рискует - проигрывает".

Способность к творческому риску - это один из самых ярких признаков, которые всегда будут отличать шахматиста от любого быстродействующего чуда электронной техники. Штейн был одним из самых "незапрограммированных" гроссмейстеров, и если правомерны утверждения, что в шахматах существует интуитивный стиль, то герой нашей книги принадлежит именно к этому направлению. Особенно близок он был к манере игры Тал я.

"Стратегия риска" у Штейна имела самобытный характер. Риск в его игре, как правило, не был связан с тем романтическим духом поисков, который был характерен, скажем, для В. Симагина. Желание побеждать захватывало его сильнее, чем погоня за Синей птицей красоты, Штейн боролся, сражался за победу. При этом он часто пользовался проверенными рецептами. Число его дебютных находок не столь уж велико.

Реже пользовался он оружием риска и для того, чтобы полнее использовать свои индивидуальные способности в "счетных" позициях по примеру Тал я, который в молодые годы порой сознательно нарушал игровые каноны ради создания благоприятных для себя ситуаций.

Штейн стремился играть в правильные шахматы. А к риску прибегал только тогда, когда не видел иных путей к победе.

Вот один из простых примеров.

Штейну очень надо было выиграть эту партию, а логичные продолжения мало что обещали. Поэтому он жертвует фигуру за две пешки и, главное, за инициативу.

24. ... С : h3?!25.gh K: h3+ 26. Kpg2 Kf4+ 27. Kph1 Kd4! 28. Cf1 Kfe6!

На первый взгляд черные добились немногого. Хотя белый король раскрыт, прямые атаки ему пока не угрожают. Но активность черных фигур так возросла, что они начинают создавать угрозы по всей доске. Штейн как-то сказал по поводу подобных жертв: их можно опровергнуть в анализе после партии, а во время партии - никогда. Здесь так и случилось.

29. К : d4 ed 30. Фс2 Фе5 31. Кс4 Фf4 32. Леа3 К : с5 33. Ла8 Фh4+ 34. Kpg1 Л : е4.

Материальный перевес уже у черных, и фигуры их по-прежнему слаженно действуют.

35. Kd6 Лg4+ 36. Cg2 Ке6 37. f3 d3 38. Фd2 С : b2 39. Ф : b2 Лd4 40. Ке4 Л : а8 41. Л : а8+ Kpg7 42. Ла4 Фе1+ 43. Kph2 Фе3 44. Л : d4 Ф : d4 45. Ф : d4+ К : d4, и черные выиграли эндшпиль.

Во второй части книги читатель найдет изобилие подобных примеров из практики Штейна.

Мудрый Эмануил Ласкер как-то заметил, что считает себя поклонником здоровой силы, готовой пойти на крайний риск для достижения цели. Нам кажется, что именно такой силой обладал Штейн. Иногда ему приходилось расплачиваться за эту готовность дорогой ценой. Но он не изменял своей "стратегии риска" никогда.

Творческий риск - одна из самых привлекательных и наиболее отличительных черт шахматного стиля гроссмейстера Штейна. Но стиль - это человек. И в жизни Штейн тоже редко считался с трезвым расчетом, смело принимая самые трудные решения. Он не раз резко менял курс своего жизненного корабля и никогда не жаловался на судьбу.

Надпись на могиле Шуберта гласит: "Смерть похоронила здесь богатое сокровище, но еще более прекрасные надежды". Эти слова можно отнести и к Штейну. Он тоже многого успел достичь в шахматном искусстве. Но еще большего не успел. До конца своих дней Штейн верил и не скрывал своей веры в то, что способен бороться за мировое первенство. Была у него и другая мечта - написать книгу о шахматах. После его смерти высказывались мнения, что вряд ли бы Штейн осуществил эту мечту - разве что в отдаленном будущем, ибо не любил даже комментировать свои партии. И тем не менее такая мечта у него была, он делился ею, строил планы, просил помочь ему со сбором материалов для ее осуществления. В этой книге не было бы ничего из ряда вон выходящего - всего лишь его исповедь о турнирных успехах и неудачах, рассказ о том, где бывал и что видел на белом свете. Он спешил этим поделиться, как будто чувствовал, что не успеет.

Продолжая параллель с Шубертом, позволим себе сказать, что и Штейн оставил шахматному миру свою "Неоконченную симфонию". Это его превосходные партии.